ТЮРЬМЕРИКА

Тюрьма эта немаленькая, тысяча четыреста человек в девяти блоках. Шестой и восьмой залы –  это карантин, оранжевая униформа, туда поступают вновь прибывшие. В седьмом –  особо опасные, синяя униформа. Пятый зал –  «тихий» и депрессивный, это там где я сейчас нахожусь. Девятый блок – карцер. Третий –  спортивный, надо писать прошения чтоб туда перевели; второй и четвертый –  ожидающие суда драг дилеры и прочая шушера.

            Помещение наше два яруса, площадь двадцать на тридцать метров, высота около пятнадцати, на потолке –  большой вент. Туда с тоской поглядывают самые отчаянные, мечтают вскарабкаться по стенке и вылезти на крышу, но там еще решетка два пальца толщиной. Освещение в зале тускло депрессивное, воздух спертый.

На каждом этаже по шестнадцать клеток, в каждой клетке по три железные полки. В конце зала восемь душевых кабинок, закрывающиеся шторками, две микроволновки, шесть телеков. Вся конструкция –  металл бетон. Посреди блока –  двадцать металлических столов, при них –  по четыре стула. Чтобы зэки табуретками друг друга не убивали, все прочно ввинчено в стены и пол. Рядом с душевыми кабинками –  три простеньких тренажера и два платных телефона. Всё окрашено в серый цвет.

Раз в день выводят на выгул (REC [1] ). Охранник открывает дверь и орет: “RE-EEC”! Дается минута на подготовку, не успел –  жди до завтра. А я заранее стою у выхода, REC для меня, в буквальном смысле: «глоток свежего воздуха». По коридору двадцать шагов, сквозь металлоискатель, двери налево и… о, чудо, я на улице! Пусть там три забора колючих пять метров высотой, пусть вышки с автоматчиками… я на улице! Смотрю на небо, на облака, на деревья, солнышко радостно встречает, жмурюсь, подставляю лицо, впитываю витамины, кислород вливается в легкие, миллиарды клеток танцуют в благодарности, выцеживая пропитанный китайской лапшой углекислый газ.

Нахожу тихое местечко вдали от надоевших рож, никого не видеть хоть один час. У забора зеленая полоска, снимаю ботинки, прогуливаюсь по траве… целительная энергия подымается через ступни вверх вверх… прохаживаюсь медленно и в благодарности.

Захожу за угол, оттуда меня почти не видно, сажусь на травку, настраиваюсь посидеть в тишине… тут вижу тип один в инвалидной коляске подруливает, я его раньше не видел. Белый, волосы длинные, лет шестидесяти, лицо помятое внутренними муками.

–  Привет, Я Джефф… ты русский?

–  Ну, можно так сказать, из Молдовы.

–  А, это возле Берингова пролива, знаю… Хорошее местечко ты нашел, я тоже люблю уединение, устал от этих обезьян, –  говорит Джефф, понизив голос и оглядываясь. –  Пять лет среди них… А ты давно тут?

–  Три месяца.

–  Три месяца… –  он усмехнулся, –  я бля пять лет, причем три года в карцере, нигера одного чуть не убил, он меня заточкой в бок, а я ему в горло вцепился и душить, душить… он хрипит, копы меня по спине дубинами, а я держу, удавил бы… По спине сильно били, сознание потерял, диски повредили, с тех пор в коляске. Но срок не добавили, а могли. В карцер перевели, я там один три года… нелегко, крыша едет, но хорошо что черных нет. В этом блоке их не много, а там где я был, семьдесят процентов нигеры.

–  Я не расист, нет… –  говорит Джефф оглядываясь… как раз черный охранник проходил мимо, –  у меня друзья афро-американцы на свободе были… но тут они другие… тут ОНИ расисты… ведь на воле мы –  белые, балом правим… а они там второй сорт, даже третий после иммигрантов. Не в обиду, у тебя английский отличный… где ты его так хорошо выучил?

–  Да в тюрьме, за эти три месяца и усовершенствовал.

–  На воле, да… мы правим миром, а тут –  они. Для негров –  тюрьма это –  дом, ведь они всю жизнь в кандалах… а мы тут –  гости. И это хорошо, не будем делать из этого места дома.

Я кивнул, согласен на все сто.

–  А у меня ведь на свободе ничего нету… через две недели на волю, а куда идти, на улицу? В ночлежку? Хорошо что калека, теперь в дом для престарелых определят, вот видишь нашел плюс, –  он засмеялся… –  пенсия, пособие, жить можно… карточки на продукты, бесплатное жилье, правда там одни старперы, жирные бля бабы в колясках, слюни текут, депрессняк… а что делать… У меня ведь бизнес был, чувак, я имел свой нефтебизнес, конкуренты подставили… статья –  терроризм… сшили мне дело «конспирация государственного переворота», это я много лишнего на своем блоге писал… Свободная страна? –  Он огляделся… –  Бежать надо отсюда, я бы сразу за границу и в Россию, оттуда экстрадиции нет, да и женщины там красивые у вас…». Глазки его чуть прояснились, даже огонек мелькнул азартный, –  «Погулять бы еще, я ведь молодой, ты не смотри что я в коляске, но у меня бля пять лет испытательного срока, паспорт отняли, суки…»

Он подъехал поближе и перешел на шепот.

–  У меня есть план… через Берингов пролив, через Аляску, там нанять катер рыбацкий, и в Сибирь… Ха-ха! –  он засмеялся своей мысли –  Поможешь?

–  А там что делать будешь?

–  Где?

–  В Сибири?

–  Да ты что… мне бы только выбраться из этой страны… разберусь.

–  Там тоже как-то надо выживать, Джефф…

–  Да бля, охотится буду…

–  В коляске?

–  Я там поднимусь, заниматься буду…   

–  В Сибири навряд ли ты врача найдешь, если что.

–  Да я стану на ноги, посмотришь, я там стану на ноги, свежий воздух, грибы, ягоды, бабу сибирскую найду, охотится будем, свои грядки, овощи, фруктики… какие там кстати фрукты растут в Сибири?

У Джеффа засветились глазки, он схватил меня за руку, будто я его гид и сейчас поведу через пролив, где он будет жить как отшельник, питаться кореньями, медитировать на холмике, может даже и русскую отшельницу-единомышленницу найдет.

–  Тебе надо будет русский выучить сначала, –  поддерживаю Джеффа, –  там инглиш не знают.

–  Да выучу, я способный, ты знаешь, я же с красным дипломом колледж закончил. Да меня в Гарвард приглашали, денег не было на учебу, застрял в Огайо, а какие у меня перспективы были, э-эх… если бы ты только знал… какие перспективы, на меня вся семья надеялась, а как в тюрьму попал –  забыли. Все забыли! Чувак, да я за пять лет может три открытки получил. А знаешь почему? Не нужен никому без денег, вот почему. Когда был на воле дом имел за два миллиона, деньги, бизнес… из командировки прилетаю –  спорят кто меня встретит, обижались даже… вот такие времена были, май френд, вот такие времена, а как все отняли да посадили, так все и забыли про меня. Обидно, но за пять лет я столько всего передумал, особенно когда один в дыре сидел… и я понял что никому мы не нужны, родился один, умираешь один, все остальное –  школа… нет… не школа… все остальное –  мучения и страдания. Да я даже не могу припомнить радости в своей жизни… вот помню, встречался с Джанет, еще женаты не были, ну роман там, духи, одеваюсь модно, свидания, ко мне едем (у меня уже свой дом был), джакузи, вино, свечи, бывало лишнее выпью… а это не хорошо для мужчин, если даму пригласил –  пить не надо… пусть она пьет, а ты нет, только пригуби, но не пей, это я понял через собственный опыт… Тогда… тогда вдохновенье у меня было, ради нее все, ради Джанет… бизнес в гору шел, деньги в банк закатывались со звоном, америкэн дрим… Но она мне сучка изменяла, представляешь… изменяла когда я в командировке был… в аэропорту встречает, целует, домой едем, три недели не виделись, а секса не хочет. Что такое? «Голова болит!» Голова болит? Все время голова болит, ну может раз в два месяца секс, тридцать секунд и спать… И ради чего я работаю, вкалываю… Так я стал публичные дома в Мексике посещать, в Хуарез через границу на бусике… там толстушка одна была, молодая, на шесте танцевала… а я не люблю худых, мне нравится попухлее, но не жирные… и чтоб не брилась, вот придумали бля, бриться… не брейся, сука! Бог дал тебе волосы где надо –  не трогай!