В год Медведя Олимпийского, по фамилии Талисман, я оккупировал Латвию. Топтал её кирзовым сапогом на сборах после 4 курса. Тогда ей, вроде, нравилось, это сейчас она больше ботинки любит. Но дело не в этом. Торча в дивизионе под кодовым названием «Головоломка», я наблюдал всесоюзное первенство по тупости (местного масштаба).
За несколько месяцев до этого в дивизион завезли пополнение, и среди прочих – рядового Амирова. Нет, я не националист, на его месте мог быть Петров, но из песни слово не выкинешь – у нас был Амиров. Со Швейком его роднило только то, что при вполне логичном поведении его таки выгнали из армии за идиотизм (!!!!). Ростом метра два, голова с апельсин, тощий, сутулый и широкозадый, с руками до колен, он одним своим видом наглядно демонстрировал, к чему приводит зачатие по пьяне. Руководствовался он исключительно подсказками внутреннего голоса. Азиатская часть дивизиона общими стараниями установила, что никаким из человеческих языков он в полной мере не владел.
Противостоял ему в споре за чемпионское звание коллектив сержантов: Тощев (колограмм на 120, как сейчас сказали бы – чисто плотный пацан), Риекстиньш, (оккупировавший свою малую родину и забираемый в увольнение родителями на Жигулях) и, не соврать бы, Мамедов. Оружия они решили Амирову не давать от греха, а отправить его в кочегарку – пусть машет лопатой, а не будет – в лоб. Сообразительный внутренний голос подсказал Амирову, что в лоб он получит всё равно, а спать приятнее, чем махать лопатой. И его находили спящим прямо на куче угля практически каждый раз. Ладно. Тогда послали его красить какой-то из отдалённых вагончиков. Не знаю, как вагончик, а форму Амирову пришлось выдавать заново – вплоть до трусов. Прапорщик скрипел зубами. И тут Амирова поставили на тумбочку – козырять. На телефонные звонки он, правда, отвечать не мог, но стоял на месте, как положено, благо тепло и не грязно. Ура. Дебил при деле. Одна беда – не знал он обязанностей дневального. Поэтому вечерний развод превращался в шапито, все выходили смотреть. А какое от этого средство? Правильно, дать солдату устав, загнать его в Ленинскую комнату, и пусть учит после отбоя. Рассудительных сержантов совсем не смутило, что рядовой и устную-то речь не понимает. Короче, сидит это Амиров среди портретов, сосредоточенно листает устав, и думает, к каким-же это идиотам он попал. А внутренний голос ему советует не терять зря времени, провертеть в кармане дырку и доставить себе скромное мужское удовольствие. Что он и сделал, не выпуская из левой руки Устава. Надо сказать, что голова-то у Амирова была маленькая, но известный орган в кулак отнюдь не помещался, и в момент, когда зашёл сержант, совершенно вышел из под контроля. Оскорблённый увиденным похабным зрелищем сержант проследил за направлением затуманенного взгляда Амирова, развернулся на каблуках и упёрся в брови и звёзды на портрете Генерального секретаря, которого, конечно, все имели, но не буквально-же! Сержант аж забыл, как не орать в 2 часа ночи. Он поднял пол-казармы. Совместными усилиями был составлен яркий рапорт о скудоумии с политическим уклоном и особым цинизмом. Наутро героический майор Седых, по праздникам прикрывший свою вздувшуюся печень огромным сирийским орденом, повёз Амирова на комиссию…
А вы говорите – Швейк.