ЗАБЕРИ МЕНЯ НА ПАСХУ, СЫНОК…

— Вась, возьми меня на Пасху домой, возьми меня, сынок. Я прислонюсь где-то в уголке, в рот платок, чтобы не кашлять, и пробуду несколько дней в родном доме, где и стены лечат. Я здесь не выдержу.
— Вы, отец, как ребенок. Тепло вам, чисто, есть имеете, еще что-то из дома привезу, лекарства куплю.
— Я не хочу есть, Вася, я уже год не был дома, — старый Петр пытается заглянуть сыну в глаза. — Я сам остался в палате, всех забрали домой.
— Ну хорошо, хорошо, до праздников еще четыре дня… Заберу.

Василий отвернулся к окну, а обрадован Петр начал ходить по палате, рассказывая сыну, что ему уже намного лучше. Оставшись наедине, посмотрел в окно. Весна … плакучие ивы, которые кто-то посадил на больничном дворе, распустились и зазеленели. Везде так тихо.


— Все-таки не всех забирают родные на праздники, остаются тяжелобольные и те, у кого никого нет. Одиночество снова начало окутывать Петра и неистово сжимать в груди. — Как выдержать еще четыре дня? Когда приеду домой, сразу пойду на кладбище к Марии. Мария, сердце мое разрывается при мысли, что тебя нет. Легкие облака плывут и плывут синим небом, то скапливаются, то бледнеют, и внезапно теряются в бесконечности. Белые покрывала на больничных койках, запах лекарств и тишина, неистово угнетает, обескровливают душу, рвущегося на родной двор, где появился первоцвет.

— Боже, Боже, верни меня домой, шумит сосна у калитки и от печали обо мне седеете марьина могила, верни меня на день—два, а потом делай со мной, что хочешь, — шепчет Петр, задыхаясь от кашля.
— Верочка, я привезу папу на праздники домой, — Василий умоляюще заглянул в глаза жены, попытавшись обнять ее за плечи. Вера нервно повела плечом и высвободилась из объятий.
— Ты знаешь, что твой папа болен туберкулезом и может заразить всю семью.
— Но врач сказал, что он давно не выделяет туберкулезных палочек. Поэтому не представляет опасности для людей, которые его окружают.
— Ты веришь врачам? Я вообще уже никому и ничему не верю. Эти медики теперь ничего не понимают. Разве врач болеет за нас? Больше больных — больше денег. Ты хочешь нас обречь на вечную болезнь и гибель?

Вера замолчала и до вечера не обмолвилась с Василием не словом, а ночью долго плакала, жалобно говоря, что Василий ее не любит. Он прижимал жену к груди, целовал мокрое от слез лицо, просил прощения и еще раз повторял, что ничего с отцом не случится, если останется на праздники в больнице.
В субботу Петр не отходил от окна. С болью смотрел на солнце, передвигалось небом, и на листочки, завязывались в почках, на зеленые ростки травы, тянулись к свету, и на красивых молодых аистов, которые кружили высоко-высоко.

—До вечера еще далеко, ты приедешь, сынок, за мной, приедешь, Вася. Где-то в церкви Плащаницу убрали. Мария с пятницы на субботу всегда всю ночь сидела у Плащаницы.

— За что нас, Иисус, распяли? — сказал Петр громко. — За наши грехи наши, а не за Твои, ибо Ты был безгрешен. Безгрешен, а скончался в таких муках , чтобы нас, грешных, спасти. Какие нечеловеческие муки Ты терпел. Прости мне, что жалуюсь, и не оставляй меня самого, не оставляй меня. Я слышал, как врач говорил сыну, что позволяет взять меня на несколько дней домой, что я уже не заразен.

Солнце начало клониться к закату, посылая последние лучи на молодые кроны. Принесли ужин — молочную кашу, чай и кусочек хлеба.

— А вас почему домой не забрали? — пожилая женщина, которая принесла еду, сочувственно посмотрела на больного. Не ответил, потому что сожаление сжало спазмом горло. Когда она через некоторое время зашла забрать посуду, то увидела, что он к еде не притронулся. Тяжело вздохнув, понесла все на кухню. Петр на мгновение почувствовал присутствие в палате присутствие своей умершей жены Марии. Это ощущение было такое сильное, что он чуть не потерял сознание. В груди колотило отчаянно, мир как-то странно качнулся, а взгляд не мог покинуть плакучей ивы, так печально опустила она свои прекрасные цветущие ветви. Прижался горячей щекой к холодной подушке и так пролежал до утра, не закрыв глаз. Месяц заглядывал в большое окно, то прячась за облаками, то выныривая из-за них, бросал свой холодный отблеск на бледное, измученное болезнью лицо и на сухие блестящие глаза, в которых отразилась невыразимая тоска.

Рано утром на Пасху Василий с Верой и восьмилетним Романом пошли в церковь. После обедни хотел ехать в больницу, но приехала в гости — верина родня. К вечеру сидели все за богатым праздничным столом, поздравляя друг друга с Праздником, пели «Христос Воскресе!».

Василий почувствовал в груди такую неописуемую грусть, не выдержал и вышел на улицу. В церкви звонили в честь праздника, а грусть перерастал в страшную душевную боль, бередила сердце. Вспомнил, как когда-то, именно на Пасху, десятилетним мальчиком лежал после операции на аппендицит в реанимационном отделении. К нему никого из родных не впускали, но папа весь день простоял под окном. Он улыбался Васильке сквозь слезы, лепил из пластилина животных и показывал ему. Врач отгонял папу от окна, он отходил, снова возвращался и стоял до тех пор, пока Василек не заснул. Проснувшись на следующий день на рассвете, мальчик снова увидел отца, который заглядывал в окно. До сих пор не знает, где тогда ночевал отец…

Проводив гостей, Василий грустно сидел еще около часа, а потом лег спать. Но заснуть не мог. Вера прижималась к нему, целовала и горячо шептала, что любит его. Утром, готовя для отца сумку с едой, положила туда вкусную колбасу, дорогие конфеты и несколько лучших мандаринок. Василий чувствовал себя таким опустошенным, почти не слышал ее слов. В больнице был поражен тишиной, что наступила в коридорах. Не стал дожидаться лифта, побежал по лестнице на седьмой этаж.

Отцовская кровать была пуста, только пружины чернели, резко контрастируя с бельем застеленных коек. Едва переставляя тяжелые ноги, подошел Василий к дежурной медицинской сестре. Не дожидаясь вопроса, она тихо сказала, что никто такого не ожидал. Обширный инфаркт разорвал сердце отца именно на Пасху.

— Делали все возможное, но, к сожалению…

И замолчала…

Автор: Ольга Яворская

                                                          Челюсть.
Хорошее утро выдалось Петровичу. 8 часовое утро солнце пробившись через недозадернутых занавесок полоснуло ему по глазам.
Петрович сладко потянулся в постели , сладкая истома прошла по его телу.
Хорошо вчера посидели с соседом Санькой и пол кило Беленькой не тревожило печень.
Петрович встал сделал примитивную зарядку почесав пятки о кровать и пошел в душ.
Приняв душ растираясь полотенцем он нали в сковородку воды, посолил её и поставил на плиту.
В вскипевшую воду закинул пельмени. Одев чистое белье он почуствовал как странно побаливает горло, как будто что-то раздерало его.
Но не проходило впечатление от вчерашнего хорошего вечера , когда они хорошо посидели с Санькой.
Всполувнов болевшее горло вччерашним чаем, Петрович пошел за ней. И ее негде не было. Не на серванте, не в стакане с тводой,
не на столе, не под подушкой.
Пельмени подошли. Наверное за кровать завалилось подумал пЕТРОВИЧ. И мужественным усилием сняв тяжелый артепедический матрац,
Петрович начал искать ее.
За кроватью он обнаружил: маленькую иконку в пыли и паутине, три расчески с застрявшими в них волосами,
пачку не использованных презервативов, кучу кожуры от манадаринов,
носки превратившие в домик для тараканов, старый детектив, 5 ремней спрятанные от него в далеком прошлом чтоб он не бил своих детей,
три детских автомата, умершего тамагочи, приставку SEGA, но ее там тоже не было , странно болело горло.
Проглотил с ужасом подумал Петрович, а горло у него было хоть куда.ареный большой кусок говяжьего шашлыка,
он проглотил не разжовывая.
Тошнота подкатила к ложечки. Разжевать пельмени было нечем. Верхняя челюсть исчезла в некуда, ее небыло нигде.
Проглотил подумал Петрогвич. А она из нержавейки с крючками.
Пластмассовые зубы может и переварится, а нержавейки то нечего небудет. И зацепится она гдето в районе сердца и наступит
неминуемая смерть. Ноги у Петровича подкосились, нервная дрожь пробежала по телу Петровича, холдный пот выступил на лице, зазнобило.
Черт побери придется делать операцию. Но Петрович не унывал. Собравшись он решил залезть под кровать. наклонив ее от себя
и залезши под нее ч, своими мощными плечами и торсом, он начал обследовать пространство под кроватью.
Натыкаясь на ту же пыль, шерсть от кошек, ГРЯЗНЫЕ НОСКИ. Вдруг под ладонью что то завибрировало, и раздался истошный крик.
Локти Петровича сьехали по плоскости и кровать придавила
всем своим весом. Петрович пришел в себя после удара кроватью , Петрович пришел в себя. Опять эта говорящая китайская игрушка.

Оправившись Петрович сел на кровать и последний раз в жизнти решил взглянуть на мир из окна своей спальни. оН с яростью раздернул занавески
и чудо на подоконнике поблескивая нержавейкой лежала его верхняя челюсть.

Женщину решил бросить муж. Некрасивая, дескать. Тогда она ему сказала:
- Давай так. Будешь идти за мной по городу и если хоть один мужик на меня не обернется - можешь бросать.
Муж подумал и согласился.
Он был очень удивлен, когда увидел, что ВСЕ(!) встречные мужчины оборачивались вслед его неказистой жене.
Даже машины притормаживали.

В итоге семья сохранилась, выросло двое детей. В 60 лет жена призналась:
- Дорогой, я тогда всем мужикам язык показывала...

Димка влетел в родительскую спальню и радостно запрыгал на кровати:

- А я знаю - вы ночью не спите ! Вы кое-что делаете !

Ошарашенные родители молчали. Было видно, что такого от 8-летнего сыночка они не ожидали. Мама покраснела, а папа пытался найти подходящие слова.

- Э... Ну, понимаешь, сынок, как бы тебе объяснить...

Димка заинтересована смотрел на красного от стыда отца.

- У папы есть...э...инструмент. Понимаешь ? (Димка закивал головой.) У тебя он тоже есть, но маленький. Игрушечный пока, так сказать... И папа...ммм... двигает им туда-сюда... А у мамы есть...о, господи... шкурка. Она тоже ей делает туда-сюда. Ну, в целом, понятно ?

Отец вытер вспотевший лоб и уставился на сына. Димка кивнул головой и ответил:

- Все понятно, пап. Но я от вас не отстану, пока вы мне не покажете...

Мать с отцом переглянулись. Их глаза значительно увеличились в размерах. Казалось, между ними шел немой диалог: "Блин, доигрались. Ну что - покажем ?"

"Покажем, что ж еще делать-то !" Отец встал с кровати и объявил: - Специально для Дмитрия Сергеевича ! Исполняется впервые... для него! Димка хихикнул и сел на кровати поудобнее.

- Ночью мы это докончить не успели, поэтому доделаем сейчас !

С этими словами отец достал свой "инструмент" из широких штанов и принялся им размахивать:

- Гляди, сына, шо сейчас будет...

Мать, подготовив свою "шкурку", замерла в ожидании...
Полчаса супруги работали не покладая конечностей на потребу своего любимого сыночка. Они выделывали порой такие замысловатые штуки, что Димка охал, визжал и хлопал в ладоши... ТАКОЕ он видел впервые !!!
Наконец, уставшие родители отложили лобзик, наждак и дрель, и присели на кровать.

- Держи, сынок ! Эту модель планера мы уже третий день с матерью выпиливаем по ночам, чтобы сюрприз тебе сделать ! С Днем Рожденья, сынок !!!
Димка схватил планер и убежал в комнату... Шел 82-й год. Секса в стране еще не было.

 

Моя двоюродная сестра купила себе специальное приспособление для того, чтобы разрезать ремень безопасности, если машина попадёт в аварию и ремень заклинит. Она держит это приспособление в багажнике машины.

Я живу со своим молодым человеком уже три года, и мы периодически навещаем мою бабулю. Мой молодой человек не очень любит это мероприятие и вы поймете почему. Сидим мы у бабушки, пьем чай с блинами, далее монолог:
Бабушка:
- Алён, а ты же не замужем еще? Тебе 28, да? Ну не переживай, еще встретишь кого-нибудь!

Муж не позвонил ни разу. Не узнал, а есть ли, что кушать сыну, мне, есть ли, чем оплатить коммуналку хотя бы за тот месяц, когда он еще жил с нами. Ничего, тишина.

-Я устал от тебя, я устал от семьи, я хочу пожить отдельно, разобраться в себе, — муж хлестал меня этими словами наотмашь, — мне с тобой стало скучно, я так давно не был один, я беру тайм-аут.

Мы прожили в браке 10 лет, нам обоим по 35. Нашему маленькому сыну всего лишь 3 года. 6 долгих лет мы пытались завести ребенка. Проверялись, лечились, пробовали, ловили благоприятные дни.

Когда тест показал две заветные полоски, муж рыдал от счастья, стоя на коленях. Когда меня выписывали из роддома, в спальне не было свободного места от цветов.

И вот теперь оне устал. Муж деловито собирал свои вещи, оставив только зимнее, кидал их в сумки, не замечая ребенка, что льнул к его ногам, изредка, делая перерыв, чтобы «накатить» коньяка на кухне.

Видимо спиртное ему добавляло храбрости и уверенности. Он ушел. Я осталась. Мы жили в моей наследственной квартире, поэтому хотя бы из дома меня никто не выгонит.

-Он наверняка кого-то себе нашел, — уверяла меня подруга Нина, — устал он, кобелина, тяжело с ребенком ему, бедному. Все мужики такие, не будь дурой, не жди, иди и подавай на алименты. Можно даже до развода, на что ты жить будешь, пока твой муженек будет отдыхать и жизнь обдумывать!

Да, жить было не на что. С работы, по настоянию супруга, я уволилась, когда ребенку было полтора года:

-Мы так долго ждали сына, — сказал мне тогда Денис, — не место ему в садиках. Сиди и воспитывай ребенка. Я вполне вас обоих прокормлю.

Я сидела с ребенком, жила интересами мужа и сына, самоотверженно создавала уют, разделяя все устремления своего мужчины.

Зарабатывал он достаточно, денег на хозяйство и мои нужды давал, не спрашивая отчета. Так что через неделю после ухода мужа я пошла в суд, чтобы подать на алименты, а дома лихорадочно искала вакансию.

Мне повезло, на моей бывшей работе как раз ушла на пенсию моя коллега, выходи хоть завтра, вопрос только в том, что места в садике не было, я же не вставала на очередь.

Моя мама предложила свою помощь в качестве няни.

-Будешь приводить внука к нам, — сказала мама, — да, мне тяжеловато будет на 7-м десятке с твоим шустриком, но что же теперь поделать! Только подкидывай деньжат немного, чтобы я продукты ему покупала.

Это было разумно и справедливо. Пенсия у мамы маленькая, на первое время я заняла денег у той же подруги: надо было и нам с сыном кушать, и ездить на работу и с работы.

Муж не позвонил ни разу. Не узнал, а есть ли, что кушать сыну, мне, есть ли, чем оплатить коммуналку хотя бы за тот месяц, когда он еще жил с нами. Ничего, тишина.

Я все увидела сама. Наш тайм-аут в отношениях выглядел миловидной брюнеткой лет 25-ти, стройной и высокой. Мой муж сидел с ней на открытой веранде кафе недалеко от моей работы, вероятно он даже не подумал, что я смогу однажды там снова оказаться. Я просто сняла сладкую парочку на камеру мобильника и пошла своей дорогой.

Моя жизнь стала налаживаться. И знаете, я вдруг поняла, что без него мне лучше. Спокойнее и чище стало в доме, не надо было покупать и готовить еду, которую он любил, а я терпеть не могла. Никто не разбрасывал вещи по квартире и не оставлял после себя грязную ванну.

А еще я поняла, что я другая. Совершенно не та, что была в браке. Что, оказывается, я люблю больше хоккей, чем футбол. Что духи, которые стоят на моем туалетном столике, которые так нравились мужу, мне просто отвратительны.

Что я ненавижу свой цвет волос, уныло каштановый, на котором настаивал муж. Что мне идет короткая стрижка, а не длинные волосы. Что кроссовки великолепно сочетаются с платьем, а помада нюдового оттенка — это абсолютно не мое.

Неужели все эти 10 лет я растворялась в своем муже, перестав быть самой собой?

Я стала возвращать себе себя по кусочку, по капельке. Начав зарабатывать, через три месяца я получила повышение и прибавку к зарплате. Сменила ненавистные платья на джинсы и деловые брючные костюмы.

Перекрасила во всей квартире стены в совсем другие цвета, те, которые нравились лично мне. И подала на развод. С момента своего ухода, а прошло 8 месяцев, муж не позвонил ни разу.

А за 2 дня до суда он явился. С цветами и фруктами.

-Я подумал, разобрался в себе, я не против вернуться, — заявил мне муж, — о, какой у нас нелепый цвет стен в прихожке. И зачем ты обрезала волосы, тебе так не идет.

-Я тоже разобралась в себе, — ответила я супругу. Этот нелепый цвет — мой самый любимый. Прическа меня устраивает, а как зовут наш с тобой «тайм-аут»? Она дала тебе отставку?

Я показала мужу фото на телефоне.

-Я не хочу, чтобы ты возвращался. Я тоже подумала и поняла: мне лучше без тебя.

Муж начал говорить, что я эгоистка, что я не думаю о сыне, который остается без отца. Что я никому не нужна почти в сорокет, да еще и с ребенком.

-О сыне я думала все эти 8 месяцев, которые его папа разбирался в себе. Я думала о том, чем накормить ребенка, с кем его оставить в мои рабочие часы. И да, я эгоистка, это, оказывается, так приятно. А на счет того, что я никому не нужна в сорокет, ты не прав. Я нужна. Очень нужна самой себе. Меня у себя так долго не было.

Я закрыла дверь за бывшим мужем. Я ни о чем не жалею. И я буду настаивать на разводе. В отношениях не бывает тай-аутов, если они, эти самые отношения, настоящие.